Неоспоримая - Елена Тодорова

18

По дороге домой Егор даже музыку выключил. Переваривал случившееся и злился. Чертовски злился! Так, как это умел делать только он. Ушел в себя. Закрылся. Левая рука на руле, правая на коробке передач. С виду совсем расслаблен: лицо спокойное, дыхание ровное. А внутри чертова буря! Сдерживаемый ядовитый гнев зло грохотал, отдаваясь в ребра шумными торопливыми ударами сердца.

«Это твоя игра, Егор. Твои правила…», – засели в голове ее слова.

Он явно не был спокоен. И это чертовски бесило! Осознание бесконтрольной ярости распаляло нервы еще больше. Какой-то замкнутый круг!

Елки мохнатые! Злюсь, потому что злюсь.

Кончики пальцев покалывали, когда совершал резкие движение рулем, стремительно перестраиваясь и беспорядочно вливаясь в движение транспорта на автомагистрали.

«Мы не на равных!»

Нет, она не глупая. Вспыльчивая, впечатлительная, эмоциональная – горячо чувствовала. Но все перечеркивает ее взгляд. Взрослый и глубокий. Будто сказать может больше, чем хочет. От этого взгляда срывало заслонки. Резко и неожиданно. Неожиданно для Аравина! Привык к тому, что давно на всех плевать. Настолько что даже неинтересно, что вокруг происходит. И вдруг внезапно малолетняя обуза заставила застыть в движении. Перестать шагать, остановится и оглядеться.

«У тебя просто нет сердца! НЕТ!» – прокручивал снова и снова, словно запись в старом магнитофоне. Четко помнил интонацию и обжигающий взгляд.

Видимо, что-то все-таки осталось. Вопреки собственному желанию. Вопреки всему.

 

***

На кухню Стася вошла неуверенно. Как и рассчитывала, баба Шура была здесь. Сидела с газетой в кресле-качалке.

Замешкалась на пороге. Дольше положенного закрывала двери и снимала куртку. Оттягивала неприятный разговор, как могла. Умом понимала, что это ничего не даст. Все равно будет горько и стыдно. Очень стыдно перед бабой Шурой! Больше, чем перед Егором. Александра Михайловна никак не заслужила подобного отношения. Да, временами она была невыносимо упрямой и даже деспотичной. Но нужно было еще раз попытаться поговорить с ней. Вранье же только усугубит положение Стаси. Наверняка, «железная» бабушка станет еще строже.

– Привет, баб Шур, – тихо поздоровалась.

Реагируя на ароматные кухонные запахи, живот заурчал, напоминая, что кормили его последний раз еще в обед.

– Привет, Стаська, – бабушка опустила газету на колени. – Тебя Егор привез?

Вид у Александры Михайловны в последнее время был какой-то усталый. Глубокие морщины особо остро выделялись на сухощавом лице. Уголки губ слегка опущены. Но взгляд оставался ясным и заинтересованным

– Да.

– Почему не зашел?

Девушка неопределенно пожала плечами. Что она могла сказать по этому поводу? Аравин сам себе хозяин.

Прошла вглубь кухни и осторожно присела на боковину дивана. Прямо напротив Александры Михайловны.

– Ба, нам нужно поговорить, – плечи понуро опустились, словно груз обмана, висевший на душе, действительно имел вес.

Аравина без лишних слов прочувствовала ее настроение. Отложила газету в сторону и внимательно посмотрела на Стасю.

– Та-а-к, – осторожно протянула Александра Михайловна. – Я слушаю.

Едва удалось подавить в себе порывистое желание прильнуть к теплому плечу названной бабушки.

Нужно было иметь смелость сказать все в лицо. Не упрощать ситуацию, давя на жалость и выманивая ласку.

– Я солгала тебе, – быстро выдавила, не желая медлить и мучиться от этого еще дольше.

Руки мелко задрожали, а щеки вспыхнули. Но взгляд не отвела.

– Та-а-к... – снова протянула баба Шура. – Поподробнее, пожалуйста.

– Я ходила в секцию бокса.

Александра Михайловна смерила ее долгим тяжелым взглядом. В этот момент так много в этих глазах было от внука. Вот, значит, от кого у Егора такой жесткий характер. Если бы не сложность данной ситуации, Стаська бы улыбнулась. Ведь сама баба Шура часто критиковала непробиваемый дух Аравина.

– Что ж… – растянула слова баба Шура, высоко вскинув подбородок и проведя рукой вдоль шеи. Она всегда так тянула слова, когда сердилась и не хотела ругать. Словно подобной медлительностью давала себе время остыть и хорошо подумать, прежде чем вынести окончательный приговор. – Я знала это. С самого начала.

– Что? – оказалась несколько шокирована ее заявлением.

– Да, знала, – отмахнулась от Стаськиного удивления. – А ты что думала? Что я совсем дура старая?

– Я так не говорила, ба, – возмущенно фыркнула. – И не думала так!

Глаза наполнились влагой, протестуя против несправедливого обвинения. Сейчас слов не хватало, чтобы выразить силу привязанности и уважения к этой женщине. Да и момент не совсем подходящий. Баба Шура могла решить, что Стася специально подлизывается, чтобы избежать наказания.

Поэтому Стася просто слегка наклонилась вперед и без слов накрыла мягкую руку бабушки своей холодной ладошкой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍